Девочка и война. Повседневная жизнь девочек России в годы Первой мировой войны

Первая мировая война 1914-1918 годов оказала мощное воздействие на повседневную жизнь миллионов людей, формируя собственный опыт войны у целых поколений, внося тотальные изменения в быт, образ мыслей, поведение, социально-правовое положение населения Российской империи, способствовала выработке особой стратегии выживания большинства ее участников и участниц не только на театре военных действий, но и в тылу.

Девочки военного времени были вовсе лишены детства в традиционном его понимании, но обладали самостоятельностью и инициативностью, привыкали решать свои проблемы силой или обманом, умели хорошо приспосабливаться к жизненным ситуациям, выносить лишения и голодовки.

В начале ХХ века резко выросло влияние детей и подростков, вообще молодежи в социальной структуре российского общества. Так, население России резко увеличивалось: если в 1890 году оно составляло меньше 100 млн, то накануне войны достигло почти 150 млн человек. В годы, непосредственно предшествующие 1914-ому, ежегодный прирост достигал цифры в 2 миллиона. Дети заполняли улицы городов, их крики и игры сопровождали сельский быт. Фактически дети и подростки составляли более трети населения страны. Формировались особая детская субкультура и детские социально-групповые интересы.

Определение границ детства в начале ХХ века является сложной проблемой, так как у разных категорий населения эти границы были весьма различными, часто зависели от уровня жизни, традиций, образования и других факторов. Заметим, что в дореволюционной России нередкой была и фальсификация возраста ребенка с целью его скорейшего трудоустройства. Для того, чтобы попасть на завод, детям нередко покупали года. За три рубля священник или пристав достаточно легко прибавляли 10-11-летнему ребенку в метрическом свидетельстве три года, и тогда его принимали на работу. Некоторые дети сами не знали точно свой возраст и дату рождения.

Устав о промышленности регулировал труд малолетних рабочих на фабриках, заводах и мануфактурах в ст. 107-121. В России было установлено правило, что к работам можно допускать детей с 12 лет. К примеру, в Италии к работам допускались дети с 9 лет, в Испании и Дании – с 10, Англии – 11, Швеции, Бельгии, Голландии – 12, во Франции и Германии – 13, в Швейцарии и Австрии с 14 лет. Подростками признавались по фабричному законодательству лица в возрасте от 15 до 17 лет.

Детский труд, особенно труд девочек, довольно широко применялся на предприятиях Пензенской (5,3%) и Симбирской (9,3%) губерний. Кроме того, 9 марта 1915 года был издан закон о допущении малолетних к ночным и подземным работам ввиду острого недостатка рабочих рук.

В энциклопедическом издании «Русские дети. Основы народной педагогики» указывается, что в русской деревне в XIX – начале ХХ в. жизненный путь делился на три этапа: детство, взрослость, старость. Детство рассматривалось как время роста и подготовки к выполнению своих жизненных задач. Детство начиналось с момента рождения человека, или, как говорили крестьяне, с момента «прихода в этот мир» и заканчивалось в 14-16 лет. Критерии принадлежности к следующей, взрослой, возрастной группе были довольно условны: при этом учитывалось физиологическое состояние, готовность к выполнению главных жизненных функций – деторождению и труду, также принимались во внимание некоторые субъективные признаки, например, такие, как тип поведения. Если замечали, что девочка «заневестилась», а мальчик стал «женихаться», то это считалось признаком их взрослости.   В русской традиции первые полтора-два года жизни ребенка называли младенчеством. Младенчество заканчивалось, когда, по крестьянским понятиям, ребенок «вошел в первый разум», то есть научился ходить, произносить первые осмысленные слова, есть ложкой и пить из чашки. Жизнь детей до 7 лет проходила в игре. Вольная жизнь заканчивалась в 7-8 лет,  когда наступала пора отрочества.

В семьях широко использовался детский труд. Это помогало малообеспеченным семьям выжить экономически. В семьях рабочих, например, матери включали девочек в дела по дому: они убирались, стирали, готовили. Обучали их также прясть, вязать, вышивать. Мальчики помогали отцам в сельскохозяйственных работах. К тому же дети должны были заботиться о младших братьях и сестрах, престарелых членах семьи, о больных.

Тяжелый труд с ранних лет нега­тивно отражался на формировании детского организма и способст­вовал высокому уровню детской заболеваемости и смертности. Первая мировая война оказала существенное влияние на сокращение числа детей в семье. Это было связано с изменениями в репродуктивном поведении населения, а также с детской смертностью.

Заметим, что и довоенная повседневная жизнь девочек протекала в нелегких условиях. Так, почти все крестьянские девочки учились в школе по 2-3 зимы, этим кончали и затем оставались дома. Скот, прялка и зыбка – удел девочки уже с 6-7 лет. В 10 лет они уже выглядят настоящими маленькими женщинами: озабоченными, расторопными, деловыми. Мать передает ей немудреную школу рожка, качания и пеленок, а общий труд в хозяйстве ставит ее на равную ногу с остальными членами семьи.

Резкий рост детской проституции встревожил современников военной эпохи. Неслучайно первые работы о детях-проститутках, развитии венерических заболеваний среди подростков появились в военные годы. Врачи, журналисты, педагоги били тревогу по поводу раннего вовлечения девочек в сексуальные отношения, пытались объяснить причины и результаты детской проституции. Современники признавали, что бедность и скученность расселения семей способствовали раннему половому «просвещению» детей. В единственной комнате деревенской избы живёт не только вся большая семья, но в зимнее время находятся и домашние животные. Еще хуже были повседневные реалии в городских угловых квартирах, ночлежках и трущобах. В избе спят родственники, члены одной семьи. В углах совершенно разные, чужие друг другу люди. Дети и подростки тут знают и видят все. Отношения полов иллюстрируются перед ними часто и откровенно. Самые несдержанные бесчинства разврата проходят как нечто привычное и нормальное. Девочки привыкали к такой обстановке и скоро теряли стеснительность и стыдливость.

Очевидно, что проституирование детей в годы Первой мировой войны  не было явлением уникальным и неожиданным в жизни российского социума. Оно отражало черты развития российского государства и общества, слабость социальной защиты малообеспеченных слоев населения, а также рост мобильности, разрыв традиционных семейных, профессиональных, социокультурных связей, люмпенизацию и маргинализацию населения Российской империи.

Начавшаяся в 1914 году мировая бойня выявила значительный резерв проституции со стороны беженцев и вынужденных переселенцев, перемещенных из западных районов страны, а также взрыв малолетней проституции. Одной из причин вовлечения детей в торговлю своим телом являлось ослабление в семье мужского контроля, так как многие отцы и братья были призваны в армию. Необходимо иметь в виду и то обстоятельство, что материнский надзор над детьми также резко ослаб из-за необходимости для женщин-солдаток искать средства к жизни и наниматься на работу. Таким образом, нарушившиеся внутрисемейные связи и резкое ухудшение экономического положения солдатских семей приводили к росту сексуальной эксплуатации детей.

Учитывая, что города являлись центрами мобилизации мужчин на войну и местом расположения запасных частей армии, можно констатировать значительный рост и потенциальных «потребителей» услуг продажных женщин. Фактически военный быт способствовал развитию внебрачных половых связей, росту венерических заболеваний и возрастанию рядов проституировавших женщин. Девочки-подростки охотно расхватывались «мадамами» из публичных домов и притонов, а также вливались в ряды преступных группировок. Часто занятия проституцией сопровождались для девочек-подростков кражами, игрой в карты, пьянством. В скверах и садах, около театров и кинематографа, просто в уличной толпе российских городов были заметны девочки-подростки, предлагавшие свое тело первому встречному. В кафе, ресторанах и гостиницах было полно предложений малолетних проституток со стороны сутенеров, а нередко и администрации заведений.

Криминалитет охотно использовал возможность «продажи» детского тела: существовала целая сеть притонов для бездомных подростков, промышлявших проституцией. Такие бездомные дети ночевали на кладбищах, постоялых дворах и в ночлежках. Примечательно, что прибыльность сексуальной эксплуатации малолетних породила и особый вид фальсификации – подделку совершеннолетних проституток под малолетних.

Важнейшим потоком, пополнявшим ряды детской проституции, были беженцы. В работе П. Гетрелла указывается, что «нужда и отчаяние» вынуждали многих женщин-беженок и даже детей 7-8 лет заниматься проституцией. В работе Ф. Шустера «Дай мне кусочек хлеба, и я дам тебе девушку» справедливо отмечается, что проституция являлась для беженцев одним из способов обеспечить собственное выживание и сохранение жизней членов семьи в военное время. Неслучайно дети беженцев были одной из самых уязвимых категорий населения Российской империи в военные годы.

По мнению В. Левитского, абсолютное большинство бездомных девочек торговали собой не из-за голода, а скорее под влиянием беспомощности и беззащитности в профессиональном и правовом положении, а также из-за отношения к ним как возможным объектам сексуальной эксплуатации. Военная повседневность приводила к тому, что на промышленных предприятиях игнорировалось нормирование рабочего дня, постановления о нормальном отдыхе малолетних работниц. Детей заставляли трудиться столько, сколько хотел работодатель. Заработная плата устанавливалась произвольно при «добровольном соглашении» самих малолетних девочек. Всякое улучшение положения юных работниц обуславливалось обязательным предоставлением ими своего тела мастеру. В «модных» мастерских все было организовано в расчете на «побочный заработок» несчастных учениц. В столовых, кафе, гостиницах, а нередко и в частных домах девочка-прислуга должна была быть в то же время и проституткой.

Серьезные нарушения психики и нервные заболевания были распространены среди малолетних проституток, которые отличались повышенной впечатлительностью, нередко мечтали о самоубийстве. Иногда пробовали выпить ядовитые вещества, чаще не в смертельных дозах. Такие девочки часто теряли и вновь приобретали привязанности, хотели, но не могли довести до конца начатую работу. У них часто менялось настроение, и они очень любили общество, развлечения, игры, были тщеславными и самолюбивыми. Большую роль в жизни малолетних проституток играла внешность и наряды. Они часто совершали опрометчивые поступки, а потом часами плакали и раскаивались в этом.

Соседи и близкие нередко говорили о таком ребенке: «Это маленькая девочка с большим кошельком». И этот кошелек они стремились у нее выманить, выкрасть или отнять. Очевидно, что деньги были важной козырной картой юных куртизанок. Неслучайно таких «барышень» очень любили в гостиницах, с ними всегда были почтительны лакеи и извозчики. Многие матери не противились из-за хороших заработков занятиям дочерей проституцией. Деньги порой определяли и правовое положение проститутки. Ей не нужен паспорт, так как всегда можно было подкупить полицию. Ей не обязательно было прописываться, потому что она всегда могла уехать. Ее даже уважали за наличие денег и возможность удовлетворять капризы, быть первой среди подруг.

Стоит признать, что рост детской проституции был не только российским явлением, а носил общеевропейский характер. Подобные явления отмечались практически во всех воюющих государствах. Но все же, в отличие от России, на Западе была достаточно отлажена система помощи бездомным детям и девочкам-подросткам, занимавшимся торговлей своим телом, существовали многочисленные приюты и колонии для малолетних преступников, была развита общественная помощь и благотворительность. В России же в условиях войны система реабилитации детей-проституток фактически отсутствовала. Если полиция и задерживала девочку-проститутку, то после допроса ее часто возвращали под надзор родителей, которые нередко и провоцировали детей на занятие проституцией.

И хотя в печати часто писали о важности борьбы «с ранней испорченностью», но до реальных дел дело почти не доходило. Лишь в Петрограде, Москве, Киеве и еще нескольких крупных городах силами общественных организаций и отдельных благотворителей были устроены дома милосердия, убежища и детские колонии. В ряде городов империи возникли Особые суды по делам малолетних. Свои отделения стремилось развернуть и общество Защиты женщин,  однако в целом это не влияло на ситуацию с девиантным поведением малолетних проституток. Все так же по городам раздавались крики уличных девочек, которых тащили городовые. Детей продолжали гонять по этапам, содержать в общих камерах при полиции, в тюрьмах и арестных домах. Государство фактически ограничивалось мерами пресечения преступлений, но не их профилактикой и предотвращением.

Власти и общество с тревогой констатировали, наряду с ростом детской проституции, увеличение числа кокаинисток, сторонниц лиг любви и т. п. Все же конкретных шагов и продуманной государственной политики, общественной инициативы по данным проблемам не было. Военно-мобилизационная деятельность определяла вектор взаимоотношений человека и государства, не оставляя шансов для решения злободневных и острых общественных противоречий. Революционные потрясения 1917 года и гражданская война лишь обострили состояние детской проституции, с которой пришлось бороться уже новой власти в Советский России.

Важным направлением участия девочек в патриотических акциях был сбор пожертвований на военные нужды. Наиболее активными сборщиками пожертвований были ученицы низших и средних учебных заведений. Сам сбор пожертвований проводился обычно различными способами: с помощью подписных листов, сборов в кружки на улицах, при обходе квартир и домов, проведении благотворительных мероприятий, праздников, в частности новогодних елок, посредством отказа от завтраков с передачей освободившихся средств на нужды войны. Наибольшие результаты давал нередко кружечный сбор, когда дети ходили по улицам и пожертвования текли к ним в кружки довольно обильно. Жизнерадостность молодежи невольно подкупала всех и заставляла раскошелиться.  

В Петрограде во время сентябрьской недели белья десяти-двенадцатилетние девочки, дети зажиточных родителей, научились обращаться со швейными машинками и шили кисеты для табака. В одной белошвейной мастерской двенадцатилетняя девочка в течение нескольких дней не завтракала и истратила деньги на покупку материала для белья раненым солдатам. Две девочки принесли на пункт 15 копеек, объяснив, что они вместо того, чтобы идти в кинематограф, отдают их солдатикам.

Одна из девочек написала в своем письме, которое сопровождало подарки на фронт: «Дорогие солдатики, дай Бог вам здоровья и перебить наших врагов и взять много городов и возвратиться опять здоровыми». Другая сообщала: «Здравствуйте, дорогие воины, я посылаю вам письмо, мы сидим, а вы страдаете за нас и проливаете кровь свою за нас. До свидания, дорогие солдатики». Когда в Петербурге производился сбор в пользу разоренной Польши, то дети несли на сборные пункты свои игрушки. В дни сбора табака маленькая девочка Даша писала: «Мой милый папочка тоже на войне, но только он не курит, так я прошу вас, купите ему шоколаду от меня и моей сестрички Любы». В дни всевозможных сборов дети жертвовали – правда, полученные от родителей – деньги и вещи. Городские учащиеся иногда оказывались от «сладкого», отправляя суммы на устройство лазарета.

Беженцы являлись одной из наиболее уязвимых категорий населения России военной поры, а дети-беженцы подверглись не только губительному влиянию военной повседневности, но и сполна испытали горести и тяготы, лишения и страдания Первой мировой войны. Современники признавали, что самой хрупкой группой беженцев являлись дети, многие из которых затерялись в сутолоке беженского движения, а большинство осиротело. Тяжелые, часто губительные даже для взрослых условия жизни беженцев представляли особенно благоприятную почву для развития детской заболеваемости и смертности. Ночевки в поле холодными осенними ночами, непригодная для детского организма грубая пища, выдаваемая на питательных пунктах, изнурительная жизнь в продолжение месяцев в повозке, и, наконец, грязь как необходимое следствие кочевой жизни – все это способствовало развитию эпидемий и болезней среди детей. Росла детская смертность.

Во время спешной эвакуации при том беспорядке, который царил на железных дорогах, из-за стихийности движения и скопления населения стали наблюдаться многочисленные случаи разъединения семьи, потери отцом или матерью детей и т. п. В 1917 году  Отдел по устройству беженцев опубликовал список более 1000 детей, которые были потеряны родителями. Эти сведения были взяты со слов беженцев, разыскивавших своих детей. Наиболее типичными причинами потери детей были: «отстал на станции», «взят сестрой милосердия», «остался на попечение односельчан», «попал в солдатский обоз», «сдана в приют для беженцев» и др.

Эвакуированные из западных губерний учащиеся размещались на базе действующих учебных заведений, что сразу же привело к скученности, переполнению классов, занятиям в две смены и т. п. Проблема повседневных реалий детей-беженцев может быть рассмотрена лишь при пристальном рассмотрении правового положения, демографического и социального поведения беженского сообщества, уровней взаимоотношений «коренного» местного населения и массы людей, как писали о беженцах современники, «пострадавших от войны».

Первая мировая война положила начало общей трансформации детского и юношеского сознания. Это была первая по-настоящему современная война XX в., оснащенная новейшими техническими достижениями для массового уничтожения людей. Она открыла для юного поколения цену человеческой жизни и смерти, «героизм» воинов и «зверства врага». Война ярко и остро обозначила в детских представлени­ях образ «чужих», которых следует ненавидеть и презирать. В воспоминаниях о своей детской повседневности Екатерина Мещерская отмечала, что, когда началась война, «я стояла в парке, прижав к сердцу свою любимую куклу, а передо мной на высокой насыпи железной дороги тянулись длинные составы с русскими солдатами. Я смотрела на них, и на душе становилось очень тоскливо».

На детскую психологию с первых дней войны оказывали воздействие патриотические манифестации, которыми сопровождались проводы на войну запасных солдат. По наблюдениям современников, эти манифестации заряжали детей нравственным подъемом, жутким восторгом от того необычного, важного и страшного, чего они являлись свидетелями и участниками.

Традиционное описание страданий детей в условиях военной повседневности является глубоким и устоявшимся стереотипом. Понятно, что для детей разных социальных и сословных групп военный быт и настроения военных лет были разными.

Конечно же, Первая мировая война не прошла для детей бесследно. Она расширила их мир, вызвала трансформацию не только сознания, но и самого стиля жизни. Да, среди них были «жертвы войны», однако они в боль­шинстве своем не надели на себя «жертвенные» маски – с такой ролевой установкой в то сложнейшее время было просто не вы­жить. Эти дети учились бороться, быть самостоятельными и инициативными, независимыми, нужными и многопланово необ­ходимыми обществу.

Фото Сергея Лобовикова