Как сыграть свадьбу и жить долго и счастливо: свадебные традиции Тамбовского края

Свадебные традиции тамбовского крестьянства хранят многовековой опыт поколений людей, которые осваивали и защищали природное пространство, опираясь на мощный потенциал, где духовное и материальное являло собой органичное целое. За сложными этнокультурными напластованиями, из которых состоит причудливая вереница обрядовых действий тамбовской свадьбы, просматривается история становления институтов брака и семьи, семейно-имущественных отношений, гендерных, эстетических, правовых, моральных, экономических ориентаций населения, живущего на границе леса и степи. Этнолингвистическая, этнокультурная история Тамбовского края позволяет искать в генезисе обряда семейного цикла наследие древнерусской общности, влияние автохтонного финно-угорского населения. Состав традиции значительно усложнился в XVI – XVII веках, в период масштабных миграционных процессов, когда новопоселенцы-сходцы принесли с собой обычаи севера, юга, центра и запада России.
Стабильной и устойчивой обрядовая традиция становится к XVIII – XIX векам, когда появляются условия для реализации в обрядовом действии культурных представлений, одобренных и санкционированных обществом, «миром», когда сформировался языковой инвариант, дающий яркую, образную, адекватную форму для выражения сложного содержания.

В середине XIX века делаются первые подробные записи обрядовых традиций, в том числе южнорусских, более архаичных по происхождению и представляющих собою сложное развернутое действо. Едва ли раньше XVIII века имелась возможность полного воплощения грандиозного свадебного народного обряда у жителей, вновь населивших Дикое поле. Исследования и материалы конца XIX века свидетельствуют о трансформации, упрощении традиционной модели культуры. Пересматриваются место и функции основных участников обряда, меняется состав действий и отношение к происходящему, деактуализируется архаика, приобретая все более игровой развлекательный характер.
Причиной ломки традиции следует искать в процессах социального, экономического и общественно-политического характера. Так, например, в результате отмены крепостного права усложняется хозяйственно-экономическое, социальное устройство крестьянского мира. Отходничество становится массовым явлением. В результате – распадается идеология большой земледельческой нераздельной семьи, питающей основы обрядовой культуры; перенимаются городские обычаи, которые оцениваются как престижные, теряет значение многодетность. Влияние городской культуры и смена приоритетов подрывают структуру обряда: изменяется состав, теряется семиотическая значимость предметов, одежды; на смену обрядовому фольклору приходит бытовой. Введение всеобщей воинской повинности в 1874 году сдвигает брачный возраст: браки становятся более старыми, хотя, сравнительно с другими регионами, земледельческое Черноземье дольше сохраняет молодые браки и в целом большую семью.

Зафиксированный Н.П.Гаген-Торн в 20-х годах XX века вариант тамбовского свадебного обряда свидетельствует о радикальных структурных переменах локальной традиции. В этот период начинает исчезать традиция венчанного брака, радикально меняется досуг молодежи, индивидуализируется манера общения, постепенно уходят в прошлое хождение с гармошкой на улице, игры в «курагодах», сборы на лугу, в лесу. Основным местом проведения свободного времени ставятся клуб, изба-читальня. Разрушение крестьянского мира усиливается процессами раскулачивания, репрессий. Из- за перемены системы ценностей, бедности необходимость играть свадьбу по старому обычаю отпадает. По свидетельствам собранным нами во время этнолингвистических экспедиций по тамбовской области, сельские жители, чей брачный возраст приходится на 30-е годы, часто отказывались от народного обряда под предлогом вымышленного несогласия родителей и женились «самокруткой», «убегом», не имея средств для заключения законного брака. Атмосфера настороженности не способствовала коллективным формам проведения досуга, когда и осуществлялся механизм передачи и укрепления культурных навыков и представлений. Именно этот период нанес удар традициям народного многоголосного пения, игровой и обрядовой деятельности. Официальная культура, ориентированная на сознательное разрушение старого и строительство нового, не видело негативной стороны происходящих в земледельческой среде процессов. Тем не менее, отлаженный веками механизм передачи культурного опыта обнаружил удивительную жизнеспособность, что доказывают материалы фольклорной экспедиции, возглавляемой Ю.М.Соколовым, зафиксировавшего хорошую сохранность исторической памяти тамбовчан накануне Великой Отечественной войны. Варианты русских свадебных традиций по данным этой экспедиции уже не образует мотивированного целого, но объем ритуальных и разнообразие фольклорных форм еще позволяют наблюдать с достаточной степенью подробности все части свадебной народной драмы.

Послевоенные 40-е – 50-е годы характеризуются как некий ренессанс, романтическое возвращение в поэтику народных традиций, в том числе обрядовых. Закономерно именно в эти годы силами художественной самодеятельности предпринимаются попытки вынести крестьянскую свадьбу на клубную сцену (Мичуринский, Первомайский р-ны). Основательностью и добротностью отличается сценарий А.Ф.Овчинниковой, подготовившей спектакль «Русская свадьба» вместе с жителями с. Хоботово Первом. р=на. Внимательное изучение характера костюмов, предметов быта, знание песен и манеры их исполнения позволили А.Ф. создать правдивую, этнографически достоверную реконструкцию. На рубеже 50-х 60-х годов были сделаны записи черняновских свадебных песен (Тамб. р-на) народной артисткой России М.Н.Мордасовой. В этот же период возвращается традиция венчания брака.

Нельзя сказать, что попытка реанимировать традицию, в том числе свадебную, удалась. Причин тому видится несколько. Во-первых, в середине XX века уже не было условий, необходимых для восприятия традиционного обряда как отражения актуальных ценностных установок семьи, общества. В этой ситуации гипертрофировалась эстетическая функция обряда, который представлялся способом создания праздничной атмосферы, канвой для осуществления поведенческой стратегии основных участников свадьбы: родителей, жениха и невесты, свидетелей и пр. Архаичные обрядовые функции дружек, тысяцких, ладил, свах, девиц-игриц и других персонажей традиционной свадьбы переходят к универсальным новым участникам – гармонисту в сопровождении или без сопровождения помощницы-певицы, тамаде, спустя некоторое время традиционный чин заменяется магнитофоном и работником профессиональной сферы обслуживания. В такой форме обряд дошел до наших дней. «Музейные» варианты реставрируемых фрагментов традиционной свадьбы мы ныне можем увидеть на сцене, в мероприятиях загсов и т.д. Утрата межпоколенных связей, разрушение традиционной системы воспитания и досуговых форм, замена коллективных ценностей гипертрофированными индивидуальными, усиление миграционных процессов, возрастание количества смешанных браков, старение деревни – все это никак не способствует возрождению локальных традиций. Наряду со сказанным на современном этапе отмечается озабоченность официальной культуры судьбой народных традиций, предпринимаются попытки возрождения коллективного творчества и испытанных веками обрядовых форм деятельности.

Основной причиной сложности и быть может невозможности возрождения обрядовой деятельности является долговременность разрыва между локальной традицией и действительностью в ней отраженной. На протяжении всей истории развития свадебного обряда, сколь сложной и часто трагичной она ни была, преемственность передачи культурного опыта не прерывалась, ныне же разрыв между новым содержанием бытового уклада жизни и формой традиционного обряда столь значителен, что требует активной коллективной, творческой переработки архаичного опыта.

Устойчивость свадебной традиции поддерживается представлением о семье и браке как условиях благополучия человека и общества. Тамбовские крестьяне полноправным членом общества считали лишь человека, вступившего в брак, холостого же называли «получеловеком», именно брак давал право на хозяйственную самостоятельность. Традиционно высоко оценивала брак и церковь, хотя предпочтительнее считалось безбрачие – условие чистоты и высокой духовности. Т.о., православие, несмотря на введенный в XVI в. церковный брак, не нарушило преемственности свадебных обычаев. Народный свадебный обряд не был однородным и универсальным, уже в XVI в. поляризируются традиции города и села, оба варианта развиваются по вполне самостоятельным, хотя и взаимодействующим моделям. Крестьянская тамбовская свадебная традиция никогда не была универсальной, ее всегда представляли многочисленные локальные варианты. Дробность, неоднородность социального состава тамбовских сел и деревень XVII – XIX вв., безусловно, сказалась в облике традиционной свадьбы.

Внутри устойчивых свадебных тамбовских традиций, сформировавшихся на рубеже XVIII – XIX вв., отдельный вариант представляет собой свадьба однодворческая, фиксируемая в селах, расположенным по рекам Челновая, Польному и Лесному Воронежам, Липовице. Однодворческий вариант включает три разных влияния: 1) московское, 2) старое степное, 3) западное. Первое влияние было особенно сильно, так как исходило от элитарного служилого сословия. Второе влияние было сильно по многолюдству представителей. Третье же отмечается спорадически на западных участках Тамбовской губернии. Своеобразны варианты крестьянской свадьбы, отмечаемые в барских и монастырских селах, расположенных в Окско-Донском бассейне по рекам Цна и Ворона.

Тамбовская свадьба хранит следы восточнославянского, общеславянского и индоевропейского единства. Ее типологическая характеристика сложна и неоднозначна, что объясняется историей формирования культуры населения пограничной зоны Древней Руси и России, где всегда оседали сходцы. Свадьба является семейным, переходным обрядом, смысл которого заключается в приобретении участниками иного социального статуса с помощью последовательного ряда действий, использования предметов и словесных текстов, имеющих магическое, символическое значение. По своему характеру тамбовский обряд относится к южнорусскому типу, однако удел среднесевернорусских черт также достаточно высок. Отмечаются ритуалы, относящиеся к «каравайной» и «столбовой» традиции, одноэтапный (круговой) и двухэтапный сценарий движения ритуалов свадебного дня.

Крестьянская свадьба справедливо считается вершиной всего обрядового цикла. Древнейшие элементы брачных ритуалов сохранились в народной памяти в виде игровых форм, целесообразность существования которых мотивировалась их красотой. Почти все виды народного творчества нашли свое отражение в свадебном обряде, направленном на удовлетворение материальных нужд и духовных потребностей не только и не столько жениха и невесты. Сколько многочисленной группы родственников и свойственников, а также всего крестьянского мира села.

Тамбовская свадьба развивалась в соответствии с системой ценностей семьи, генезис которой наложил свой отпечаток на композицию и символический язык обряда. Неразвернутый, включающий минимум ритуалов обряд обслуживал интересы первоначальной малой семьи, а развернутый – вторичной большой и складнической. Ритуалы, связанные с приданым, с платой за невесту («кладкой»), определяются институтом наследного права. Наследием большесемейного уклада является традиционно высокая роль родителей, сватов и вообще представителей старшего поколения. Отличительной особенностью тамб. свад. является длительная сохранность «молодых» браков, когда невесте было 15 – 16 лет, а жениху – 18 – 19. Дольше, чем в других типах селений, «молодые» браки сохранились в барских и монастырских селах, там же дольше сохранялась и сама большая семья. В Моршанском и Пичаевском районах помнят обычай «сговаривать детей», когда сговор оказывался равносильным браку, т. к. брачные отношения наступали по мере взросления и снятия контроля со стороны взрослых за живущими рядом детьми. Во втор. пол. XIX в. устанавливаются более поздние границы брачного возраста: жених – 24-25 лет, невеста – 18-22 года. С возрастом связаны примеры брачного неравенства: в барских селах Моршанского и Кирсановского уездов отмечаются случаи венчания взрослых девиц с подростками, что практиковалось с целью снижения рождаемости в беднейших семьях. Случаи, когда жених оказывался значительно старше невесты, встречаются при заключении повторных браков вдовцов на «засидевшейся» девице, либо на отличившейся недостойным поведением: утрата девственности, рождение внебрачного ребенка. Повсеместно соблюдались брачные запреты. Препятствием браку могло быть кровное родство и свойство: по прямой линии не могли вступить в брак родственники до 8-го колена, по боковой – до 4-го. Учитывалось и родство духовное, запрещались браки между крестными и их семьями. Сословное неравенство также препятствовало браку, уникальны и противозаконны были браки свободных людей на крепостных, примеры таких браков входили в легенду, что отражается в популярных в барских селах песнях «В низенькой светелке», «В саду Маша» и пр. Устойчиво сохранялись конфессиональные брачные запреты: для традиции не характерны браки с иноверцами. Конфессиональная ориентация влияла и на выбор определенного обрядового варианта. Так, например, староверы беспоповцы не венчались в церкви, т.к. обряд венчания требовал крещения в православную веру. Запреты распространялись и на повторные браки, которые осложнялись чрезвычайной сложностью процедуры развода, для которого требовалось согласие Синода. Народный обычай разрешал повторный брак вдовцам, имеющим малых детей, третий брак осуждался. «Первый брак от Бога, второй – по нужде, а третий – седина в голову, бес в ребро». За соблюдением перечисленных запретов следила церковь. Разводы в крестьянской среде были редкостью, развестись было возможным лишь в случае бесплодия одного из супругов, в случае бегства супруга из села в результате осуждения его за какое-либо преступление. Также редки были случаи внебрачного рождения детей, влекущие за собой всеобщее осуждение не только оступившейся девицы, но и всей ее семьи. Этический запрет жениться на распутных также был действенным.

Традиция определяет и способы выбора брачного партнера» и способы сватовства. Общественное мнение поощряло равные браки. Сватают «за ровню», «пастух за пастуха». «по важе», «по родству». Распространенными формами отклонения в выборе молодого человека были следующие: «Он тебе не к шубе рукав», «Он тебе не парочка». Вместе с тем известны случаи «выравнивания породы», когда в целях получения более здорового потомства один из молодоженов значительно превосходил другого ростом, силой, умом. Помнятся случаи, когда бедную, но здоровую девицу отдавали за «глуповатого» парня (Первом., Мичур. р-ны). На такого рода неравенство в браке соглашались в бедных семьях или по причине самодурства одного из родителей. «Богатый и быка женит», - говорили о таких браках в народе. До наших дней старейшее поколение помнит, что дурной приметой для семьи считалась выдача младшей сестры прежде старшей, брата прежде сестры. В таких случаях говорят: «Овес прежде ржи не косят» и пр. Невесту могли отвергнуть, если оказывалось, что она «живет не по воде», т.е. ее дом находится от дома жениха по течению реки выше. «Неповодными» также называли упрямых, малообщительных людей.

По экспедиционным и письменным источникам тамбовского края отмечаются различные формы брачных союзов. В подавляющем большинстве это законные браки: с венчанием и народным обрядом; свадьба «чин чином», «по закону», «по-людски». Известны также браки на веру: без венчания, с народным обрядом, узаконивавшим брак. Браки на веру были распространены в старообрядческой среде, а также при повторных браках, когда мог отсутствовать и развернутый народный обряд; «жениться широкопыткой», «без ублыжки», «не по чину». Местному обычаю известны и случаи тайных браков, когда молодые бежали из дома по обоюдному соглашению и за мзду венчались; «жениться по-собачьи», «убегом», «воровски», «самокруткой» и пр. Как уникальные отмечаются примеры кражи невесты без ее согласия (Козл. уезд). Численность тайных браков возрастала в неблагополучные периоды, когда нищета не позволяла обеспечить полный чин традиционной свадьбы (20-е – 30-е годы XX вв). В подобных браках можно видеть и отголосок архаичной формы в целом не богатой обрядами: брак-приведение, брак-умыкание.

Способы выбора брачного партнера также определены традицией. Молодые знакомились на улицах, в курагодах, на посиделках, где происходило знакомство, однако «уличный кавалер» редко становился мужем девушки. Все решали родители, исходя из хозяйственного расчета. Хотя решение принимал отец, именно мать определяла: брать или не брать девицу в дом. Местом «приглядывания невест» были ярмарки, особенной популярностью пользовались осенние. Наиболее распространенным специальным днем осмотра невест были «Спожинки», т.е. день Успения Пресвятой Богородицы, начало «молодого бабьего лета» (15 авг. ст.ст.), период праздников Спасов Господня в целом считается удачным для сватовства. Лучшим временем для свадьбы также является осень. От Покрова до Филипповок играется основная часть свадеб. Традиционные свадьбы справляются также зимою, особенно часто – на Масленицу. Несвадебными считаются лето и весна, особенно май. Женившиеся в мае по народным представлениям будут всю жизнь маяться. Исключение составляет праздник Красная Горка, когда свадьбы также традиционны. Именно весенний период считался свадебным в Древней Руси. Свадьба в пост греховна и грозит молодым нездоровым потомством. Женитьба летом объяснялась необходимостью взять недостающие рабочие руки в хозяйство в страдную пору. Летом также совершались повторные браки, т. е. браки «на детей» и «по необходимости». Территория, внутри которой осуществлялись брачные отношения, была достаточно узкой, отсюда повсеместно фиксируемое распространение нескольких «коренных» фамилий, официальных и «подворных», и как следствие – большое число однофамильцев.

Полный чин традиционной тамбовской свадьбы совершался в течение трех периодов: предсвадебного, свадебного и послесвадебного. В предсвадебный период происходит выбор и сватовство невесты. Выбрав предполагаемую невесту, к ней засылали сватов. Это были родные и/или крестные родители жениха, известны случаи участия специальной женщины – свахи, которую можно было сразу узнать по яркому, «жаркому» платку, покрытому особым способом. Сваты приходили вечером в будний день, становились, или садились под матицу, поперечную балку, поддерживающую потолок. Садились сваты на «коник» вдоль половых досок, «коник» – небольшая скамья. О цели прихода гости говорили иносказательно: «Мы к вам пришли с дальней дороги по следочкам, ищем – нет ли у вас нашей лебеди…», « Нет ли у вас продажной телушки (ярки)» и пр. Родители невесты при желании могли отказать под благовидным предлогом: «Невеста молода», «Мы не готовы», «Мы вам не поперек порогом встали, есть и получше нас». Окончательно, «в коренную», сватать ходил отец жениха – «ходить сам-сват», он обсуждал материальную сторону предстоящего брака: размер приданого, «кладку» - выкуп за невесту, дары, сроки, количество гостей и пр. Завершал сватовство «запой», в разных местах называемый то «договором» (Тамб., Кирсан., Токар., Мучкап. р-ны ), то «дорешками» (Мучкап. р-н), то «закончиком» (Пичаевск. р-н ), то «ладой» (Мичур., Первом., Пичаевск., Бондарск. р-ны) и пр. К запою готовилась специальная брага, которую, подав на стол, покрывали тремя полотенцами. Тут же смотрели невесту, которая угощала гостей чаем, а потом «знакомилась» с женихом, для чего их отсылали на крыльцо. Во время застолья сваха говорила: «Мы запили, а вы пропили». После того отец невесты брал коровай, срезал с него верхнюю корку и передавал жене, та передавала краюшку за окно подругам невесты, пришедшим на смотрины. С этого момента невеста считается «отрезанным ломтем» и начинает время от времени плакать. Отказ после совершения запоя считается большим позором, поэтому виновник расторжения договора оплачивал все понесенные расходы, включая плату за обиду. Подобные иски принимали к рассмотрению в волостные суды.

Своеобразным локальным обычаем был способ «сватать за рукавицу», «сватать за шапку», «сватать за корсетку», когда соответствующие вещи персонифицировали отсутствующего жениха, как правило в этом случае он находился на заработках.
В период подготовки к свадьбе совершается осмотр хозяйств жениха и иногда невесты, называемый след. обр.: «двора глядеть», «шесток ломать», «загнетку ломать», «печеглядины», «плетень завивать». Осмотр хозяйства осуществляет молодежь из села невесты, завершается этот обряд угощением. Между запоем и свадьбой совершаются многочисленные «посиделки», «пошивалки», «кроины», «девичники», «вечера» и пр. Жених ходит к невесте «на провед», приносит ей подарок от будущей свекрови – символический пирог: «кашник», «курник», «ряжник».

Поэтичны обрядовые события кануна брака: устраиваются прощальные вечера в доме невесты и жениха: у жениха – «брага», «мягкая брага» и «скрутник» (Морш., Кирсан. р-ны ); у невесты – «повалка» (Морш., Первом., Мичур., Увар., Самп. р-ны), «девичник» (Морш., Мичур., Тамб., Гаврил., Мучкап. р-ны). Во время последнего девичника в доме невесты молодежь, парни и девушки, ложатся спать вместе на разостланной на полу соломе. На прощальный вечер в доме жениха собираются только парни, события этого ритуала отличаются необузданным весельем, плясками, припевками. Свобода общения полов во время этих ритуалов позволяет видеть в них наследие языческой эпохи.
Накануне брака совершается ритуальный обход деревни, во время которого сестры невесты и жениха, особым образом одетые, «позывают» всех на свадьбу. В это же время «девицы-игрицы» ходят в дом к жениху с «узлом» - платком, в который завернута свадебная рубаха, этот узел иногда называют «гуськом» (Бонд., Тамб., Расск. р-ны). Ритуалы с гуськом сопровождаются играми, загадками, шутками и пр. Ритуал продажи постели также приурочивается обычно к кануну брака, хотя иногда он совершается утром свадебного дня, либо после венчания. Процесс перевоза постели в дом жениха сопровождается многочисленными приметами и гаданиями.

События свадебного дня могут развиваться по нескольким сценариям, выбор одного из них определяется типом обряда и на практике может вызывать серьезные несогласия брачующихся сторон. У кого гулять первый день, у жениха, или у невесты? Вместе, или порознь надо ехать жениху и невесте к венцу? Чем осыпать молодых во время встречи: зерном, хмелем, рисом, конфетами, деньгами? Кому, когда и как следует испекать свадебный хлеб? Разные точки зрения крестьян по этим вопросам объясняются сложностью генетической природы тамбовской свадьбы, сформировавшейся в условиях пограничного контакта южнорусских и среднесеверноруссих традиций. В двухчастном сценарии южнорусского обряда все основные ритуалы совершались в доме нев6есты после того, как. Побывав под венцом, куда молодые едут вместе. Новобрачные разъезжались по домам и свадебный сценарий начинал развиваться заново. По среднесевернорусскому сценарию свадебные действия совершались в круговую: выкуп невесты. Поездка в церковь на разных повозках, венчание, хождение по родне. Может показаться, что для тамбовской традиции более характерен круговой план действий. Однако реализуется среднесевернорусский обычай не последовательно: от венца едут в дом жениха, где и совершается пир и постельный обряд; иногда от венца на короткое время возвращаются в дом невесты ( Морш., Пич., Инжав. р-ны), а затем едут к жениху. Обращает на себя внимание тот факт, что все важнейшие ритуалы первого свад. дня совершаются в доме невесты, в обряде «посада» и продажи невесты, или во второй день свадьбы также в доме невесты. Изготавливается и продается свадебный садок, испекается и разламывается над головами молодых «сыр-коровай», здесь «окручивают невесту», т.е. одевают в обрядовый костюм и меняют прическу, водят молодых «посолонь», т.е. по солнцу вокруг стола, что символически равно обряду венчания, на второй день перед застольем в доме невесты бьют горшки, во время застолья происходит ритуальное воровство ложек, здесь совершается обычай «молочения снопа» и пр. Свадебный садок может выглядеть по-разному: ветка «арепейника», вишни, ольхи, оскоря, ветка всегда должна быть «рогувилистой», сам же обычай сродни ритуалам с украинским «гильцем», «вильцем». На второй же день крестный жениха, дружка, вместе с крестной невесты, свахой, приходит «будить молодых», когда и разламывает для них курицу, или петуха, сопровождая свои действия приговорками. Утром того же дня из дома невесты приносят наряженую ленточками курицу и, пустив ее в дом, к печи, гадают о будущей жизни новобрачных.

«Посадной стол», стол за которым сидит занавешенная шалью невеста с подругами в обряде выкупа, украшают свиной головой, сырой, или вареной, что может осмысливаться как след тотемного культа (Морш. р-н). Самая информативная, символически насыщенная часть свадебного фольклора приходится на ритуалы, совершаемые в доме невесты: плачи, величания, корильные, каравайные и пр.

Смешение двух основных свадебных типов в тамбовском обряде может быть свидетельством влияния среднесевернорусских традиций как принадлежности населения, пришедшего вместе с правительственной колонизацией со стороны Москвы, в этом случае архаичная южнорусская модель искала способа интегрирования. Незначительная в сравнении с севернорусским обычаем роль плачей, преобладание игровых форм, активность женских ролей, активность участия в обряде кровно не родных людей, преобладание «каравайной» традиции над «столбовой» характеризуют тамбовскую свадьбу как преимущественно южнорусскую.

Обряды благословения перед венцом, само венчание сочетают народные и церковные черты. Отец, держа в руках икону, мать, держа в руках хлеб-соль, благословляли молодых, сидящих на шубе, вывернутой мехом наружу. Шубу стлали всякий раз, когда нужно было посадить жениха и невесту. Богаты мифологической информацией обряды одевания к венцу, когда используется апотропейная (защитная) магия, ритуальные предметы и действия: иглы, булавки, птичьи перья, деньги и пр. Одевание невесты символически может быть равным узакониванию брака, как и перемена прически. Повсеместно помнят, что накануне посада невеста носила «печальную» (темную) одежду, а подруги надевали ее лучшие наряды. Перед посадом невесту переодевали и занавешивали большим прохоровским платком, который не снимали до венца. Приехавший за нею жених не мог увидеть лица невесты, что давало повод к подмене, когда вместо просватанной дочери отдавали другую, имеющую какой-либо недостаток. От подменных невест не отказывались, следуя пословице: «Обвенчал поп, развенчал гроб».

Обряд венчания, следовавший строго по православным законам, не избежал влияния народного обычая. Так, руки молодых иногда связывали полотенцем, под ноги расстилали плат, на который каждый из молодых старался наступить первым, так как это давало лидерство в браке, батюшка делил свадебный каравай между свадебными гостями на паперти церкви; здесь же, как и у дома молодых, жениха и невесту осыпали хмелем, рожью. В церковном притворе, «бабинце», молодую окручивали, то есть одевали в женскую одежду и заплетали волосы на две косы. Приметы связаны с венцами, обручальными кольцами, свечами: венец не должен быть тяжел, кольца не должны падать, а свечи не должны гаснуть и пр.

В целом день свадьбы был отмечен многочисленными приметами: снег, дождь, солнечный день сулили благополучие; ветер и непогода навстречу свадебному поезду – неблагополучие. Сборы свадебного поезда сопровождались обходом дружки, державшего икону и читавшего молитвы; разметали дорогу, чтобы путь был добрым и т.д. Если же, тем не менее, лошади не шли, выпрягались, повозка опрокидывалась – считалось, что молодых ждут несчастья.

Свадебные застолья сопровождались поцелуйными ритуалами, одариванием гостей и молодых. На стол подавались традиционные обрядовые блюда: каравай, сальник (каша), каша-выгонялка, «частя» (запеченные куски мяса), гусь, «увачи», блинцы и пр. Подача некоторых из блюд превращалась в настоящее театрализованное действо.

Молодые находились вместе с гостями короткое время, после чего их уводили в холодное неотапливаемое помещение: клети, амбары, бани и пр. Повсеместно помнится обычай проживания молодых в первый год в холодных помещениях. Обычай проверки «честности невесты» достаточно давно ушел в прошлое, о нем уже в конце XIX века говорили как об архаизме. Некогда этот обычай представлял собой развитый ритуал. Во время утра второго свадебного дня в некоторых селах на дружку надевают хомут, а сваху катают в корыте (Пич. р-н), этот обычай родствен очистительной магии, использовавшейся, если невеста оказывалась не девственницей. Повсеместно соблюдаются ритуалы ряжения на утро второго свадебного дня: «веселое утро» (Первом., Мичур., Староюр., Сосн. и др. р-ны), «солянка» (Умет., Кирсан., Инжав., р-ны). Ряженые ищут «ярку» (невесту), устраивают обыск в доме жениха, поздравляют молодых и ведут их вместе с гостями в дом невесты. Рядились пастухами, солдатами, цыганкой, дедом Морозом, русалкой. В этом ритуале принято петь срамные песни и припевки.

На третий день устраивались испытания молодым. Дружка «сдавал молодых с рук» (Бондар., Мучкап. р-ны). Гости заставляли невесту подметать, этот обычай назывался по-разному: «золотить» (Сосн., Пич., Самп. р-ны), «овес молотить» (Токар., Мичур., Моршан. р-ны), «ходить с ватолой», «узел вязать» (Бондар. р-н), «беречь волосы жениха» (Морш. р-н). Хорошо известен обычай маять молодую, заставляя носить воду из колодца или реки, иногда она носила воду решетом. Подарив платочек золовке, молодая освобождалась от испытания. Застолья этого дня называют «опохмелками», «гостинами».

Тамбовская традиция достаточно хорошо сохранила память о свадебных чинах, участниках ритуала. В качестве главных распорядителей на свадьбе выступали дружка, которого еще называли «ладилой» и «полковником», а также сваха – «полковница». Кроме дружки в свиту жениха входили: «подженишники», «видок» (свидетель), «вершники» и др. В свиту невесты входили свахи: постельная, покрутная, полковница; подружки: девицы, игрицы, каравайницы, кашницы; плачея и др. Свадебный стол готовили «бондари», «гвоздари», «стряпши», мясо на пиру разделял «кройчий». Имеются свидетельства о приглашении на свадьбу первым гостем колдуна, иногда почетным гостем был батюшка, но он, как и колдун, после первого поздравления молодым покидал пиршество.

До того, как универсальным свадебным женским костюмом стала «одиначка» (юбка и кофта светлых тонов) и «увал» (восковой венок с филейной фатой), в качестве обрядовой одежды использовался сарафанный комплекс: сарафан из китайки (ткани), рубаха с кружевной манишкой; передник украшенный вышивкой; кушак; кокошник с донцом. Однако « покручивали невесту (одевали в бабинце) в паневу с рубахой и чепцом. Накануне брака невеста ходила в печальной одежде: темных юбке и кофте, белом переднике с черным орнаментом. «Рузу», «скруту» (свадебную одежду) женщина хранила в укладке до смерти для того, чтобы в этом костюме ее похоронили. Знаком обрядового статуса могла служить свадебная мужская рубашка, иногда она имела косой ворот на левую сторону. Дружки и сваты повязывали полотенца через плечо.

В течение всего послесвадебного периода до рождения ребенка новобрачную называют молодкой. В это время молодые ходят по родственникам, где происходит знакомство и угощение. В первый год супружества молодым еще можно было посещать уличные гуляния, курагоды, посиделки, во время которых пелись специальные величания для новобрачных. «Виноград во саду цветет,/а ягодка, а ягодка поспевая./Виноград – Иван-сударь,/ а ягодка – да свет Марьюшка./На них люди дивовалися:/хороши, пригожи уродилися./Дай им Бог, и совет и любовь./Во совете во любви хорошо было б пожить.»

Во время масленичных гуляний повсеместно молодые катаются на лошадях, а молодка также на санках, иногда на донце (Самп., Знам., Гаврил. р-ны). Во время рождественского обхода с авсеньками к молодоженам обращаются отдельно, прося у них даров (Староюр., Морш., Пич., Бонд.,Тамб., Гаврил., Умет., Кирсан., Инжав., р-ны). Традицией предусмотрено обязательное посещение на масленицу зятем тещи в прощеный день. Для зятя пекутся яичница и блины; если блины подгорели и не подмазаны – теща зятем недовольна. Если зять отказывается выпить поднесенный стакан – он недоволен женой. В некоторых местах зять везет жену на проведку к теще в санках, а самой теще несет писаные лапти (Мичур., Первом., р-ны). Теща может попросить зятя посидеть на корзине с куриными яйцами, дабы водились и неслись куры (Бонд., Гаврил., Умет., р-ны). К первой проводимой в доме мужа Пасхе молодая «вытыкает» (ткет) «пашешницу» - белый браный плат с кистями, в который заворачивает яйца. Невестка самостоятельно красит яйца, которыми оделяет пришедших на пасхальной неделе гостей.
Обычай отмечать годовщину свадьбы не распространен в крестьянской среде, однако «серебряные» свадьбы, 25-летие брака, отмечается праздничным застольем и взаимными подарками.